Рассказать про Любки кратко очень трудно. Они как бы безмерны и не имеют определенных опорных узлов, которые можно было бы избрать начальными. По крайней мере, так кажется. 

Конечно, это просто мое плохое знание Любков. Я не смог охватить единым взглядом это море движения тогда, когда ездил к Похане (дедушке у которого учился Любкам), не могу и сейчас. 

И тем не менее, можно попробовать сделать первую попытку дать описание Любков. Начну с того, что мне сегодня кажется самым главным, даже если это и не выражает сути Любков, а есть лишь тот уголок, который мне доступен. 

Любки, прежде всего, это движение. Как движение они связаны с жизнью и с мышлением. Движение есть основа жизни. А мышление воплощается в движениях тела, как в своей материи. 

Уже эти определения дают возможность иметь определенный подход к Любкам. Можно сказать, что на первом этапе их изучения нужно понять, что такое движение. 

После этого, возможно, откроется возможность понять что-то дальше, за движением или в движении. Но это я обсуждать не в состоянии, могу только сказать, что за движением скрывается сила. И это связывает Любки с основными магическими дисциплинами древности. 

Оставим это пока в стороне и зададимся вопросом: если задача понять движение, то как к этому идти? 

Подсказка уже дана. Движение основа жизни и материал для воплощения мышления. Попробуем это понять. 

Когда речь идет о жизни, это можно рассматривать отвлеченно, так сказать философски, а можно и предметно т.е. относительно тебя самого. 

Что значит: движение основа жизни лично для меня? 

Первое, что звучит это то, что движение возвращает здоровье в мое тело и тем усиливает и продлевает в нем жизнь. 

Это значит, что один путь познания движения это оздоровительные или лечебные Любки. 

Их задача убрать помехи движению в моем теле, тем самым возвращая ему способность принимать движение естественно. Следовательно, лечебные Любки, прежде всего должны выявить помеху для движения в теле. По сути, это означает диагностировать болезнь или боль. 

Затем, если это под силу самому человеку, нужно уметь убрать эту болячку из себя с помощью Любков. Если же не под силу, то надо лечиться. В отношении помех движению, такое лечение чаще всего сводится к правке и лаженью. 

Хотя постепенно человек научается с помощью Любков выявлять в себе и другие болезни, которые надо лечить у врачей. Ограничимся пока задачей научить всех любошников видеть препятствия движению в своем теле и теле товарищей, убирать их с помощью несложной правки. 

Как это делать, надо расписывать подробнее и больше по разделу Лечебные Любки. 

Любки и мышление.
 

Как ни странно, но эта тема напрямую связана с боевыми искусствами. Они являются прекрасной почвой как для наработки множественных утонченных образцов всяческих хитрых перемещений, называемых приемами боя,так и для раскрытия способности думать.
Бой по образцам, т.е. в собственно мышлении, может вестись только с противником, который сам зазубрил точно такие же образцы, как к примеру, два каратиста или два самбиста.
Вопрос победы в таком случае это вопрос о том, у кого образцов больше и они хитрее и тоньше отработаны. 

Однако стоит бойцу налететь на что-то непредсказуемое, и он вынужден сбросить образцы и начать думать т.е. изучать противника и искать способы победы. 

Ничто так не заставляет человека думать, как торчащий у его носа кулак. 

Поэтому, когда мы говорим о том, что надо думать и надо учиться думать, это не доходит до людей, пока их не ставишь в боевую стойку и не показываешь, что сейчас им будет больно. Человек может бесконечно долго болтать о том, как он хорошо знает боевые искусства или умеет думать. И вообще он умнее тебя. Но это пока не больно. 

Больно однозначно воспринимается как необходимость думать и учиться.

Без больно лишь очень немногие способны понимать другого и заниматься самопознанием и самосовершенствованием. 

Поэтому науку думать лучше всего познавать на примерах из боевых искусств. 

И наука думать и лечебные Любки это огромные темы, каждую из которых надо расписывать отдельно в виде больших лествиц движения к завершающим целям. Однако кое-что можно сказать в общем. 

Лечебные Любки работают с телом и возвращают движение в это створожившееся сознание. 

Боевые Любки работают с мышлением и разумом, возвращая подвижность ума. Однако ум это лишь способность сознания стекать с плотностей знания об окружающем мире. 

Следовательно, все виды Любков работают на очищение и размягчение сознания. Очищение сознания ведет к увеличению его ясности, т.е. открытию видения. 

Поэтому проверкой качества освоения Любков является работа в темную. 

Только после того, как она пошла, можно переходить к изучению работы с Силой. Но видение важнее. Во всяком случае, так говорит традиция.

Важнейшая задача Любков научить языку безмолвного общения Свету, как говорили офени. 

Сначала мы должны быть вместе и едины, а уж потом можем покорять Силу или иные миры. 

Любки не школа индивидуального мастерства. Они наследие русского общинного быта и передают то состояние единства, на котором держались скоморошьи артели и ватаги. Возможно, это идет еще со времени молодежных ватаг, проходивших магические инициации первобытной эпохи, когда от взаимодействия зависело выживание. 

Мир лишь недавно стал таким, каким мы его знаем. 

Раньше наш мир был маленьким, а вокруг лежали земли неведомы и незнаемы. И мало какие из них были заселены людьми. В них приходилось входить как в миры сил. 

На самом деле, это только кажется, что сейчас что-то изменилось. Не так уж много из окружающих нас миров и сейчас заселено людьми. Видение не помешает и в современном мире." 
 

А. Андреев (А.Шевцов) 

Победить (выследить) самого себя 
 

Все, кто изучает Любки, заключают согласие, договор: «В Любках не звереть». «Любки или зверки», говорил Поханя. «Зверками» он называл борьбу на победителя, то есть то, что делают спортсмены, когда им все равно, как победить. Любки это не орудие победы над другими, это орудие самопознания, повторяю, то есть орудие победы над собой.

А озверевший в Любках предатель договора и предатель Любков. И как это трудно, оставаться в договоре. Вот встают два человека в Любки. Всю жизнь их учили: сцепился бороться, делай все, что можешь, но победи! Им, может быть, этого и не говорили словами! Но чествовали только победителей, а победителей не судят. Как ты там победил, кому какое дело!

Главное, что закрепляются в культуре только те способы борьбы, которые ведут к победе. Пусть даже грязной.

А тут полная смена установок: никакой победы, вы должны просто войти в совместное движение и пребывать в нем как потоке. На тренировках тренеры часто сами пытаются давать борцам сходные установки: не вяжитесь, не упирайтесь, работайте технично, просто подвигайтесь!

Можно сказать, что в Любках это доведено до совершенства. Просто двигаться, не упираться и не ломить. 

Бросок получится сам, если ты будешь верен своему видению движения.

Любки это что-то вроде мужского воинского танца. Там есть и удары, и броски, и болевые приемы, но нет обиженных и проигравших. 

Это надо видеть. Когда Любки получаются, играющие воины бросают друг друга и летают по воздуху, кувыркаются и катаются по земле, выламывают друг другу руки, ноги и головы, но царит радостное веселье и нет боли.

И вдруг пришел победитель, вдруг кому-то захотелось выйти из движения и доказать, что он сильней. Он тут же звереет и начинает ломать другого. И есть борьба, но нет Любков. Договор нарушен.

Нет способа проще для выявления собственной неспособности хранить договора, чем Любки.

Когда-то отец русской психофизиологии Сеченов сказал, что наше мышление доступно нам только через движение. Все верно, говоришь ли ты, пишешь, ли, ты совершаешь движения, чтобы выразить свои мысли.

Народной культуре это было известно задолго до Сеченова. И народ создал красивый и утонченный способ выявлять не только Мышление, но и его погрешности. 

Любки. Все так просто: ты берешь и договариваешься сам с собой, что будешь двигаться в Любках. А теперь двигайся и следи, что заставит тебя предать договор и озвереть.

И ведь не будет ничего случайного в твоих сбоях. Или это, условно говоря, твое сумасшествие, нечто, что внесено в твое сознание помимо твоей воли, когда ты не был в своем уме. К примеру, во время болезни или потери сознания. Или же вылезет одна из основных твоих жизненных целей, например, стать победителем, которая вдруг, посреди Любков, подчинит твое тело и заставит не двигаться, а побеждать. Точно так же может вылезти Месть, и Ненависть, и Неуязвимость... 

Впрочем, это уже пошла Наука мышления, о которой отдельно. Важно лишь то, что какое бы из проявлений неуправляемости ни выявилось в таком нарушении договора на Любки, было известно, как от него освободиться. Затем и боролись те, кто уже не боролся на Победителя. 

(А. Андреев, Магия и культура в науке управления, с. 247-248). 

 

ПЛОТНОСТЬ и ПУСТОТА (очевидности Образа Мира)  

Любки, на любки - чисто Владимирское обозначение русского кулачного боя. Любая драка может идти "на любки", то есть не на смерть. Но то, чем владел Поханя, было вполне самостоятельным видом этого боя, возможно, с довольно древними корнями. Во всяком случае, его самого учили деды. Мы с ним частенько занимались любками прямо в этой горнице, поэтому я поднялся и встал напротив него.- Давай, борись,- велел он.

Я начал осторожно приближаться. С ним я не рисковал действовать напропалую.

- Да ну! Чего ты ходишь?! Борись давай как следует - я не буду ничего делать.Ну, не расшибай только сильно, если бросишь.

Я понял, что он просто хочет что-то показать, и осмелел. Стараясь быть поточнее, я подобрался к нему и сделал захват правой за его левую руку поближе к плечу, как бы для броска через бедро. 

Точнее, мне показалось, что сделал, потому что, хоть он и не убрал свою руку, но моя словно провалилась сквозь пустоту и я повалился назад.

- Да не бойся, не бойся, хватай сильнее!- подбодрил меня Поханя.

Не понимая, как же это я так оконфузился, я вскочил на ноги и сделал захват левой за его правую, а правой за шею и упал сквозь все ту же пустоту вперед, едва успев подставить руки, так что даже отбил ладони об пол.
Тут уж я понял, что что-то не так, и начал действовать с предельной осторожностью, но быстрее. И при каждом входе в захват оказывался в пустоте, которая хлестко била меня об пол. С какого-то момента я уже не надеялся провести бросок и бился лишь за то, чтобы не упасть, устоять на ногах. Мне все казалось, что теперь я понял и у меня получится.

Но не получилось раз двадцать, если не больше. При этом сам Поханя даже не делал попыток меня не то, что бросить, даже подтолкнуть слегка. Он только смеялся, а потом начал спрашивать:
 

- Понял? Ну, понял? Видишь ее? Нет? Да?

"Ее" я не видел, но какое-то понимание у меня начало появляться. Наконец я не выдержал и спросил его:

- Да кого видеть-то?

Тогда он отодвинулся от меня и показал на свою грудь, даже постучал по ней:

- Смотри! Плотная штука? Я кивнул.

- Потрогай!

Я потрогал, даже постучал по ней кулаком.

- Очевидно?

- Очевидно.

- А я тебе говорю, что это пустота!

- Как?

- Так! Это и есть основная западня, в которую нас ловит мышление. 

Очевидность - это только человеческое мнение, а не закон! Не закон природы! Это твое личное право - верить в нее или не верить.
Вот ты веришь, что тело плотное,- он еще раз постучал по груди,- и ты плотный. А я не верю! Я просто вижу пустоту - и я пустой! Я - пустота! Ну-ка возьми меня!- и он опять начал двигаться вокруг меня, и его тело исчезало, точно тая, из моих рук. В любках эта работа называется пустеньем, но говорить о ней надо особо.

В тот раз, вернувшись от Похани домой, я действительно долго просидел, вспоминая все, что мне говорили про очевидности. 

(А. Андреев, Очерки русской этнопсихологии, с. 70-72).